Ребенок как предмет шантажа и источник дохода 0
Екабпилсская история, когда бывший муж убил молодую женщину на глазах ее матери и ребенка, и последовавшая реакция властей, казалось бы, должна была поставить жирный крест на средневековом отношении отдельных представителей сильного пола к полу прекрасному. Ведь Латвия – часть цивилизованной Европы.
Однако история, которая вот уже девятый месяц разворачивается у меня на глазах, доказывает обратное.
Явно неадекватный папаша морально калечит 11-летнего Игоря, сына моей племянницы. Ни его мама, ни я, как простой неравнодушный человек, не можем ничего сделать, используя методы законные. Хотя очень старались.
Что ж, попробую сделать это как журналист. Возможно, хоть какая-нибудь из многочисленных латвийских инстанций, работающих на благо детей, вмешается и защитит одну конкретную женщину и ее ребенка. Имена героев истории в интересах мальчика изменены.
Сиротское детство – на всю жизнь наследство
Моя племянница Эвия очень рано потеряла родителей, а воспитывавшие ее бабушка с дедушкой ушли в мир иной, не дождавшись ее совершеннолетия.
Эвия, случайно познакомившаяся с Андреем, уехала к нему в маленький латгальский поселок сразу после окончания школы. Приезжая, рассказывала, что родители у парня очень хорошие. Да и он ничего. Только почему-то не работает. Иногда кое-где халтурит копеечно. Работа в поселке для мужчины есть, но не берут на нее Андрея. Живут молодые на деньги стариков, помогают с огородом, с курами да с коровой.
Вскоре у них родился ребенок. Поехал как-то Андрей калымить в Эстонию, и вроде денег домой впервые привез, машину купил, да сразу и разбил по пьяни. Права у него отобрали, выписали четырехзначный штраф.
После этого Андрей решил, что и вовсе не стоило работать. Стал чаще прикладываться к бутылке. Вел себя все агрессивней. Папа Андрея как-то не выдержал и, когда сыночек с пьяных глаз грозился спалить дом вместе с домочадцами, отправил сына в «психушку».
За пару недель в психоневрологической больнице Андрей пришел в себя. Но пить не бросил, меняться не думал. Стал поднимать на Эвию руку. Рано начавший по-младенчески «болтать» мальчик, присутствовавший на особенно ярком папином пьяном концерте, однажды так перепугался, что замолчал на несколько лет.
Ведь так «хорошо» все раньше было!
Когда Игорю исполнилось шесть, ребенка по направлению невролога определили в специализированный детский садик в 10 км от места жительства родителей. Предлагали оставлять в круглосуточной группе. Но Эвия отказалась. Она прекрасно знала, как трудно ребенку живется без мамы. Каждое утро на автобусе племянница отвозила сына в садик и до четырех часов с сентября по июнь в любую погоду ждала его на улице.
Особенно тяжело приходилось зимой. Безработный папа не заменил ее ни разу. Хотя поначалу она его об этом просила.
Когда Игорю подошло время идти в школу, Эвия решила переехать в Даугавпилс – единственный город в Латгалии, где имелась школа для особенных детей. Устроилась на работу, сняла квартиру, сын стал посещать подготовку.
Андрей сказал, что город не любит, переезжать не хочет, работать – тоже, ему и в деревне неплохо. За пять лет, что Эвия крутилась как белка в колесе (Андрей по-прежнему не работал, материально не помогал) она ни разу не оставила сына ночевать в школе. Хотя имелась такая возможность. На каникулах ездила с Игорем в деревню («ребенку ведь нужен папа»). Когда в очередной раз поехала в деревню с гостинцами, а вернулась с подбитым глазом, решила, что с нее хватит. Познакомилась с молодым человеком, работающим за границей. Тот приехал в гости, уехал, не сложилось. Андрей же, узнавший о появлении соперника, всполошился, и решил вернуть все на круги свои. Ведь так хорошо все раньше было!
Операция «оккупация»
Андрей приехал в город, Эвия под напором рыдающего сына, умоляющего впустить папу, открыла двери квартиры. И не могла выпроводить его за двери на протяжении четырех дней. Андрей был сильнее. Если он выходил из квартиры, то в заложники брал ребенка.
Боясь травмировать сына, Эвия не вызывала полицию. После того, как Андрей сказал моей племяннице, что приготовил для нее эксклюзивный подарочек – иголку с ядом, всего один укольчик – и человек умрет, Эвия прибежала ко мне. Я вмешалась. Спросила у Андрея, когда он собирается покинуть место, где ему не рады. Ответил, что скоро. Вечером он вместе с Игорем уехал в деревню. В середине рабочей и школьной недели. Но для неработающего человека, когда захотел – тогда и выходной.
«Ничем помочь мы вам не можем»
На следующий день мы с Эвией сообщили о произошедшем в сиротский суд. Об угрозах Андрея было написано заявление в полицию. В обеих инстанциях Эвии посоветовали обращаться в суд, который и должен определить место жительства ребенка. Иначе никто, мол, помочь Эвии не может.
Андрей вернулся с сыном в Даугавпилс, снял поблизости от Эвии квартиру (на деньги своей мамы). И стал шантажировать встречами с ребенком. Сын, почти не видевший своего папу на протяжении пяти лет, очень к нему привязался. К тому же папа разрешает играть в телефон, сколько душа пожелает. А мама время с гаджетами всегда ограничивает, спать рано укладывает, в школу ходить надо, делать домашку. А еще папа говорит, что она, нехорошая женщина (это если перевести литературно), променяла родного ребенка на чужих дядек, и сын ей не нужен. Иначе бы обязательно вернулась к Андрею, ведь ребенку нужны мама и папа. О том, что папа должен работать, чтобы у семьи было на что жить, сын пока не задумывается. Рано.
Возвращение мамы в хорошую жизнь
У Андрея свободного времени – вагон и маленькая тележка. Его он тратит на то, чтобы вернуть Эвию измором. Причем самыми оригинальными способами. Так, ребенок под диктовку папы регулярно посылает маме нецензурные сообщения, перемежающиеся напоминаниями о том, как раньше было хорошо, и мольбами – вернись, мы все простим.
Сын не понимает, почему мама от такого счастья отказывается. Временами в ход идут более жесткие методы. Как-то сын позвонил маме в истерике: «Папа собирается идти на мост, уже написал прощальную записку. Он сказал, что не будет жить. Мамочка, пожалуйста, мне жалко папу. Папа на мост пойдет. А мне что тогда делать?»
Трудно представить, какую Игорь пережил травму. И чем это обернется для него в будущем. Но папе сына почему-то не жалко. Наверное, потому, что ребенок в его руках – лишь орудие шантажа.
Эвия обратилась в муниципальную полицию с просьбой запрета на приближение Андрея к ней и к ребенку. Запрет дали всего на восемь дней. Сына вернули маме, Игорь едва стал оттаивать. Однако суд на просьбу Эвии о продления запрета на приближение Андрея к ребенку почему-то отказал.
В тот же день Андрей снова забрал сына к себе. И научил – с мамой ни за что наедине не оставаться. Если мама закроет двери и не будет отпускать, нужно биться головой о дверь и кричать – «Полиция! Насилуют!» Сын хорошо усвоил уроки папы. За несколько месяцев, что Эвия ожидала суда, мы много раз пытались вернуть любящей, вменяемой, работающей, ответственной матери ребенка. Ведь она одна без чьей-либо помощи благополучно воспитывала сына целых пять лет! Но сделать это удалось лишь однажды. И детские инстанции здесь были ни при чем. Эвии как-то вечером позвонили из кафе: Андрей напился, дрался с посетителями, его полиция увозит в медвытрезвитель, нужно забрать ребенка… Я в то день подвезла Эвию и Игоря до их дома. А наутро, стоило Андрею позвонить сыну, тот умчался к нему со всех ног. Подумаешь, напился папа, подрался, пьяный в больнице ночевал. Ведь это нормально…
«Полиция! Насилуют!»
Измотанная ежедневным эмоциональным насилием Эвия, требовавшая в заявлении в суд единоличной опеки над ребенком, решила: раз сын горой стоит за своего отца, пусть поживет с ним немного, может, лучше узнает, успокоится. Ведь это все равно ненадолго. Своих доходов у Андрея нет, работать он никогда не будет, пенсия у его мамы маленькая, запасы, откладывавшиеся на черный день, уже в Даугавпилсе проедены. А квартиру снимать, ребенка кормить, одевать, обувать – дорого. Ну, как без денег можно воспитывать ребенка? Суд определил место жительства сына с отцом. Ребенок по решению суда может навещать свою мать, когда захочет, по предварительной договоренности. Только папа не дает. Условие – видеть сына можно только в его присутствии.
Однажды соскучившаяся по сыну Эвия тайком забрала его из школы. Игорь был так счастлив пару часов, так ласков, как раньше. Пока не объявился папа. После этого случая сын усвоил еще один отцовский урок: уходить с мамой из школы запрещено. А если мама вдруг придет и захочет увести, нужно сразу кричать: «Полиция! Насилуют!»
Чему учит папа?
Папа на собственном примере учит сына, что врать, не работать, пить, драться в общественных местах, оскорблять и проклинать маму, не уважать женщин – это нормально. Что сидеть в гаджетах сутками – нормально. Что пропускать школу, когда не хочется учиться – это норма. Папа ведь тоже не работает, но ничего, живет же. И даже веселый. Все время что-то новенькое выдумывает. К примеру, выбросил недавно купленную мамой для сына одежду. Потребовал деньгами. А вместо школы повел Игоря в Сиротский суд жаловаться на маму. Мол, та ребенка видеть не хочет, а у сына от этого голова болит. Или требовать деньги у Эвии: «Гони деньги – твой ребенок голодный!» – «Так отдай его мне! У меня он будет всегда сытый, опрятный, счастливый, как раньше» – «Ни за что! Я вообще лишу тебя родительских прав!» И представляете, Андрей уже начал осуществлять задуманное!
На днях Эвии позвонили из Сиротского суда с претензиями: почему она не хочет видеть сына? Ведь у ребенка, со слов папы, от этого голова болит (не от ночного же бдения в гаджетах), он в школу ходить не может (не потому, что папа – любитель поспать)! Ну и что, что ребенок будет видеться с мамой исключительно в папином присутствии? Ничего в этом страшного нет, можно и потерпеть ради ребенка… И почему Эвия не дает Андрею денег на содержание сына? Чтобы не выдумывала ничего, а перечисляла деньги прямо на банковскую карту (которой у Андрея, кстати, нет из-за внушительного долга государству)!
Плати – и никаких гвоздей!
Так что сын в руках неадекватного отца, ежедневно разрушающего детскую психику, теперь может превратиться еще и в источник постоянного дохода.
Кстати, Игорь сказал Эвии, что папа планирует вернуться в поселок, а он пойдет в местную школу. Андрею можно и дальше не работать. А Эвии придется жить в разлуке с сыном и присылать алименты… Только почему? И за что? Потому, что она слабая женщина, за которую в нашем государстве заступиться некому?
Как частное лицо я вместе с Эвией в борьбе за ее сына обращалась ко всем учреждениям, прямо и косвенно занимающимся вопросами безопасности детей. В некоторые – по многу раз. Давала послушать запись с рыданиями ребенка над якобы решившим покончить с собой папой. Просила о помощи. К сожалению, безрезультатно. Поэтому решила сделать это как журналист, публичная персона.
Итак, через информационно-новостной портал Grani.lv я обращаюсь к представителям Даугавпилсского сиротского суда, к Государственной полиции, к Инспекции по защите прав детства: «Пожалуйста, защитите ребенка от неадекватного папы, пока тот ничего ужасного с ним не сделал, а его маму – от вынужденной разлуки с сыном и ежедневного эмоционального насилия. Ведь ситуация с моей племянницей не должна быть нормой!» Письма с точными персональными данными и просьбами о комментариях в вышеназванные инстанции тоже разосланы. Как только мы их получим – обязательно опубликуем.
